Июнь 2020-го года, страшные дни самоизоляции позади и теперь наконец-то можно выйти на свежий воздух. В выходные намечалась нормальная погода и я предложил товарищам съездить на поиски окаменелостей в Филевский парк. Многие меня поддержали и мы выдвинулись на эту точку.
Спуск к набережной в парке Фили довольно таки крутой, а тут дело было еще и после дождя, и спускаться вниз стало еще хуже.
Ноги скользили, приходилось небольшими шажками, цепляясь за деревья потихоньку передвигаться. Один наш товарищ уверенными прыжками преодолевал трудности, прыгая и цепляясь за деревья руками. В один момент что-то пошло не так и он то ли не успел зацепиться за дерево, то ли еще по какой причине упал, покатился кубарем вниз. В какой-то момент он все же смог оказаться на обеих ногах, но по инерции снова упал на спину и уже перекувыркнувшись через голову достиг таки нижней части склона. Выглядело все это очень эффектно, я пожалел, что не удалось все это заснять на видео. Сам он ничего не ушиб и не поранил. Но его взметнувшиеся вверх пятки я еще долго вспоминал и буду вспоминать. Такое видел только в кино. Смеялся я над этим падением долго, да и сейчас вспоминая увиденное до сих пор улыбаюсь.Когда все наконец собрались, мы отправились к оврагу. На месте все как обычно: кто переодевается, кто достает инструменты и другие принадлежности. С нами был парень, работающий преподавателем геологии. Он достал схему геологического разреза оврага, все собрались вокруг него и стали изучать местность. От этого сразу появилось какое-то чувство торжественности, мол сегодня будем работать по науке, а не как раньше по-колхозному: пришли, взяли лопаты, ну что, где копаем? Здесь? Вперед! А там разберемся.
Выбрав место, приступили к первым действиям, стали ковырять стенку оврага. Вспоминая свое пребывание на Шмелевском ручье, который также находится в черте Москвы, решил немного вскопнуть рыжую прослойку. Там на Шмелевке в этом рыжем слое я нашел хороший крупный экземпляр. Также и здесь, в похожей прослойке стали попадаться остатки аммонитов. Геолог удивился тому, что в этом слое вообще можно что-то найти, а я про себя порадовался, мол наука наукой, но мы любители что-то тоже да и знаем. Но, обычно мы, любители, на раскопках работали грубо. Вскапывая стену, мы всю породу отбрасывали в сторону и дальше продолжали копать, забывая о ней напрочь. Геолог объяснил, что так делать не стоит, нужно эту породу промыть в ручье, в специально приготовленном ими пластмассовом ящике - в этой глине можно найти интересные находки, например, иглы морских ежей, клешни крабов и акульи зубы. Вообще, как оказалось, акульи зубы в Филевском парке находили чаще, чем в остальных местах Москвы. Мысленно я был согласен с этим подходом, но было сильное сопротивление работать таким способом, но со временем все же привык. Еще с моей стороны была ошибка - я высыпал на проверку любые отходы без разбора, не особо парясь, есть ли там какие либо признаки окаменелостей или нет, мог насыпать то, что обвалилось из пустых, вышележащих слоев. После сделанного замечания так делать перестал.
Найденные аммониты в большинстве случаев рассыпались и не так уж и много удавалось найти и вытащить их в целости. В этой поездке я узнал о таком термине как “Чокопай”.
Чокопаи - это люди, которые во время раскопок подходят и спрашивают: “Чё копаете?” В один из моментов на вершине оврага появилось два мужика, в обычной городской чистой одежде, видно, что не велосипедисты и не палеонтологи. Постояли, понаблюдали за нами ну и задали этот самый традиционный вопрос: “Чё копаете?” Парни в ответ стали шутить, отвечать, что золото ищем и прочее. Мне как-то шутить не хотелось. В голосе этого любопытствующего чувствовалась какая-то требовательность, подумал, что или администрация парка или кто-то явно не из простых обывателей. В итоге один из них спустился и стал спрашивать, кто мы и что здесь делаем. Стали ему отвечать, что мы общество Московских исследователей природы. Наш геолог являлся членом этого общества. После сказанного было заметно, как мужик этот после услышанного названия организации изменил свой тон, даже кажется немного растерялся. Мы в ответ спросили, а кто собственно он? Он достал корочку, МВД филевского парка, ну или что-то в этом роде. Стал к нам приближаться, мы ему сказали, что сейчас в условиях эпидемии коронавируса, наверное не стоит ему к нам так близко подходить. В ответ он усмехнулся, сказал, что он не заразный. Наверное он думал, что его корочка поможет ему обойти и вирусы. Посмотрев на наши находки, он спросил, что это такое? Есть ли у нас разрешение вести здесь раскопки? Мы ответили ему, что это самое популярное место в Москве по поиску окаменелостей, и что помимо нас здесь много кто копает. В ответ на его замечание, что мы уж больно большое углубление сделали, мы ответили, что до нас здесь была эта вскопка и мы не очень то ее и изменили, он вроде как отстал и молча стал уходить. На предложение взять себе на память аммонит он отказался. После его ухода настроение ухудшилось, сразу захотелось побыстрее овраг покинуть.
Я вспомнил, что в прошлом году на Красной горке, близ поселка Полушкино, было тоже самое. Сторож близ находящегося пансионата вызвал полицию, сотрудники приехали, проверила у нас документы и отстали. Настроение тогда также резко испортилось и точно также захотелось поскорее убраться. Обсудив все это, решили что уходить из оврага рано, можно еще побыть здесь. Ведь ничего плохого мы не сделали, хотя так очень казалось. Мы решили просто сменить место, делать небольшие вскопки у ручья и промывать их. Таким способом удалось найти еще несколько целых аммонитов и нормальное настроение удалось себе вернуть. Поработав еще где-то с час, потихоньку стали собираться и делить между собой находки. В основном каждый взял себе то, что сам и нашел. Самый большой аммонит почему-то брать себе никто не хотел. Было видно, что с ним придется много возиться, чтоб его укрепить и сохранить. Но в итоге и этот аммонит нашел своего обладателя. Был среди нас парень, который обычно с такими экземплярами не ленится поработать, и мы торжественно вручили этот экземпляр ему. Под конец еще было немного философии об аммонитах. Обсуждая их жизнь мы предположили, что наращивая камеру, аммонит получает возможность погружаться более глубже и вообще погружаться в новую для него среду, как человек, или глубокий автор, исследователь, который не боится прорываться в новые неизведанные для него дали.
Свежие комментарии