Сложно представить себе человека, который ни разу не слышал о «Гариках» Игоря Губермана. Его сатиристические стишки способны не просто заставить смеяться, а способны поселить в голове хорошие умные мысли. «Гарики» рассказывают нам о вещах, о которых мы бы никогда сами не задумались, о вещах настолько простых и естественных, что начинаешь улыбаться своему внутреннему «я». Каждый читатель найдет в них либо себя, либо своих близких друзей.
Идея найдена не мной,
но это ценное напутствие:
чтоб жить в согласии с женой,
я спорю с ней в ее отсутствие.
Вчера я бежал запломбировать зуб,
и смех меня брал на бегу:
всю жизнь я таскаю мой будущий труп
и рьяно его берегу.
Вовлекаясь во множество дел,
не мечись, как по джунглям ботаник,
не горюй, что не всюду успел,
может ты опоздал на «Титаник».
В наш век искусственного меха
и нефтью пахнущей икры
нет ничего дороже смеха,
любви, печали и игры.
Текут рекой за ратью рать,
чтобы уткнуться в землю лицами;
как это глупо — умирать
за чей-то гонор и амбиции.
В цветном разноголосом хороводе,
в мелькании различий и примет
есть люди, от которых свет исходит,
и люди, поглощающие свет.
Опыт не улучшил никого;
те, кого улучшил, врут безбожно;
опыт — это знание того,
что уже исправить невозможно.
За то люблю я разгильдяев,
блаженных духом, как тюлень,
что нет меж ними негодяев
и делать пакости им лень.
Я рад, что вновь сижу с тобой,
сейчас бутылку мы откроем,
мы объявили пьянству бой,
но надо выпить перед боем.
Слой человека в нас
чуть-чуть наслоен зыбко и тревожно,
легко в скотину нас вернуть,
поднять обратно очень сложно.
Томясь в житейском общем тесте,
вдруг замечаешь тайным взглядом,
что мы живем отнюдь не вместе,
а только около и рядом.
Весной в России жить обидно,
весна стервозна и капризна,
сошли снега, и стало видно,
как жутко засрана отчизна
Поездил я по разным странам,
печаль моя, как мир, стара:
какой подлец везде над краном
повесил зеркало с утра?
Тоскливей ничего на свете нету,
чем вечером, дыша холодной тьмой,
тоскливо закуривши сигарету,
подумать, что не хочется домой.
На собственном горбу и на чужом
я вынянчил понятие простое:
бессмысленно идти на танк с ножом,
но если очень хочется, то стоит.
Слежу со жгучим интересом
за многолетним давним боем.
Во мне воюют ангел с бесом,
а я сочувствую обоим.
Не в силах жить я коллективно:
по воле тягостного рока
мне с идиотами — противно,
а среди умных — одиноко.
Весьма порой мешает мне заснуть
волнующая, как ни поверни,
открывшаяся мне внезапно суть
какой-нибудь немыслимой херни.
С Богом я общаюсь без нытья
и не причиняя беспокойства;
глупо на устройство бытия
жаловаться автору устройства.
Вся наша склонность к оптимизму -
от неспособности представить,
какого рода завтра клизму
судьба решила нам поставить.
Жить, покоем дорожа,
— пресно, тускло, простоквашно;
чтоб душа была свежа,
надо делать то, что страшно.
Теперь я понимаю очень ясно,
и чувствую, и вижу очень зримо:
неважно, что мгновение прекрасно,
а важно, что оно неповторимо.
Источник
Свежие комментарии