До середины XVIII века единой упорядоченной орфографии в России не существовало: грамотные люди писали как Бог на душу положит. Первым о принципах научной орфографии задумался, как обычно, Михаил Васильевич Ломоносов.
Правда, в эту сугубо академическую проблему наш универсальный гений привнес немалую толику своего горячего нрава.
Например, некоторым буквам, усложняющим правописание, он вообще отказывал в праве на существование. Про «твердый знак» Ломоносов говорил: «немой место занял, как пятое колесо!». Выступал против «вновь вымышленного» «Э» в пользу старинного «Е» и упрямо писал: «ефир», «електричество», «поезия». И, наконец, просто требовал упразднить «фиту». Когда Сумароков спросил Ломоносова, почему же именно «Ф», а не «фиту» решил тот оставить в русском алфавите, Ломоносов с усмешкой отвечал:
— Ета литера стоит подпершися, и, следовательно, бодрее!
***
Как-то в Академию к Ломоносову явился вельможа в роскошном наряде. Презрительно покосившись на потрепанную одежду ученого, он спросил:
— А скажите-ка, уважаемый Михаил Васильевич: это, верно, из ваших протертых локтей выглядывает мудрость?
— Нет, ваша светлость, — ответил Ломоносов,— это глупость заглядывает.
***
Оказавшись как-то в кругу именитых петербургских академиков, молодой и хвастливый князь Иван Куракин решил напомнить, что и он величина.
— Я — Рюрикович! Моя родословная уходит корнями к Владимиру Красное Солнышко! Кто еще здесь может заявить такое о себе? Вот ты, Михайло, сын Васильев, способен ли что-нибудь подобное сказать о своих предках?
— Увы, нет, — со вздохом отвечал великий помор. — Дело в том, что все записи нашего рода пропали во время всемирного потопа.
Свежие комментарии