Феденька

А где-то уже под утро страдающая бессонницей Тамара Петровна увидела пролетающего над городом ангела.

- Как фанера над Парижем, - грустно пошутила Тамара Петровна, распахнула окно и приветливо помахала ангелу рукой.
- Федор, - представился ангел, влетая в окно и приземляясь за кухонным столом.
И минуты не прошло, как он устало сложил натруженные перелетами крылья и захрустел печенькой.
Имя ангела привело Тамару Петровну в ступор.
- А вы, случаем, не покойный супруг Василисы Кузьминичны будете? – спросила Тамара Петровна, будучи абсолютно уверена в том, что ангелы – всего лишь чьи-то блуждающие по земле души. 
Ангел перестал хрустеть печенькой и положил то, что от нее осталось, обратно в вазочку. По выражению его ангельского лица было заметно, что он насторожен.
Тамара Петровна всполошилась и предложила небесному гостю чаю.
- И, впрям, чего это я про того Федора вспомнила? Это ж он, когда еще, умер-то! Ого-го! А этот… Насупился как сыч, поглядывает на меня с укоризной… Вот, обидела божье создание. Так ведь если и обидела, так без злого умысла!
Тут у Тамары Петровны создалось впечатление, что ангел Федор прочитал ее мысли: выражение его лица сменилось на благожелательное, он оживленно заерзал на стуле, смахнул крылом заварочный чайник, заляпал чаинками белую холщовую рубаху, длиною ниже колен, и с аппетитом доел свое печенье.
- Отлегло, стало быть, - удовлетворенно вздохнула Тамара Петровна, принесла из ванной половую тряпку и затерла лужицу вокруг стола.
Ангел, когда она ползала под столом с тряпкой, поджал под себя худые ножки и подобрал с полу правое, не заляпанное заваркой крыло.
- И, правду говорят, - отжала тряпку в ведро Тамара Петровна, - правду говорят, что от хронического недосыпа люди тупеют. Ну, какой же из него, этого полупрозрачного дохлика, покойный Василисин Федька? Федька-то был – исполин! А дрался-то как!
Тамара Петровна вспомнила, как дрался с хамоватыми и пьющими мужиками покойный соседский муж, и ее сердце пронзила тоска. По ее, Тамары Петровны мнению, покойный Федор при жизни был видным мужчиной. К косой сажени в плечах прилагались густые курчавые волосы и синие глаза. А еще – сильные руки!
Тамара Петровна воскресила в памяти его руки, которые она с восхищением наблюдала когда-то, на протяжении 20 лет, и вдоль ее позвоночника наперегонки побежали мурашки.
Все то время, пока она с мокрой тряпкой в руках, ностальгически вздыхая, полировала спиной дверные косяки, ангел внимательно изучал свои руки. Сжимал и разжимал тонкие пальцы, напрягал хиленькие мышцы и даже попытался приподнять мизинцем стоящий рядом, в углу, внушительного вида мешок.
Но не смог и, качнувшись, лег впалой грудью на стол.
- Проверяет, есть ли у него силы, бедолага, - с жалостью взглянула на него женщина и, подхватив ангела подмышки, вытерла фартуком его испачканный рот.
Автоматически воспоминания Тамары Петровны перенеслись в тот день, когда покойный Федор, выполнив по-соседски несложные сантехнические работы, взасос поцеловал ее, Тамары Петровны, рот, а потом опрокинул поднесенную ему рюмку коньяка.
- А водочки, Тома, у тебя нет? – спросил тогда Федор, залпом выпивая и занюхивая лимончиком коньяк.
Тамара Петровна зарделась, облизала пересохшие губы и отрицательно покрутила головой.
- Ну, нет - так нет, может, это и к лучшему, - ответил тогда Федор и, покрутив в руках недопитую бутылку, пошел к себе.
Больше они не целовались. Но ТОТ поцелуй Тамара Петровна помнила до сих пор. И до сих пор, нет-нет, а стыдливо опускала перед седеющей соседкой глаза, хотя времени утекло уже столько, что вполне хватило бы на «срок давности».
Женщина присела на стул напротив и посмотрела на ангела с сожалением.
- А ведь ты, наверное, при жизни тоже чьим-то мужем был? – сказала она, подвигая небесному гостю банку сгущенки. – Тоже, небось, кранЫ по-соседски чинил, за юбками – при живой-то жене! – бегал…
Ангел сидел – словно воды в рот набрал. Только ритмично стучал по жестяной банке алюминиевой ложкой – ел.
- Вкусно, болезный? – ласково поинтересовалась женщина и плеснула в чашку ангелу кипятку. – Ты ешь, ешь, давно, наверное, такой вкуснятины-то не ел? Я бы тебе сейчас своих фирменных щец налила, так только не время еще для щец-то. Вот в обед я за булкой черного сбегаю, и вместе супчика поедим. Он у меня – пальчики оближешь! А если еще и ломтик ржаного хлебца с горчичкой к нему вприкуску – то вообще закачаешься!
Ангел выскреб содержимое банки и, вытерев ложку о рубаху, положил ее на стол.
- До чего ж ты чудесный человек! – всхлипнула Тамара Петровна. – Да, даже если и не человек уже, все равно, мужик ты замечательный! Кабы мой бывший муж меня не бил да слов обидных не говорил, может, и жили бы еще.
Тамара Петровна попыталась, было, вспомнить еще и покойного мужа, но настроиться на нужную волну не смогла, поэтому вновь вспомнила мужа соседки.
- А еще, знаешь, у того Федора якорек на плече набит был, - сказала она ангелу. – Внушительный такой якорек! С тяжелой цепью. Он зашел ко мне как-то за спичками, Федор-то, в тельняшке, он же на флоте служил, и говорит, дескать, вот зашел я к тебе, Тома, на пару минут, а разрешила бы – навек бы у тебя остался. Нравишься ты мне! Как впервые тебя увидел, так и нравишься! И жене изменять не хочу, и ты не идешь у меня из головы. А теперь, когда ты Ивана своего выгнала, вдвойне не идешь. Днем и ночью о тебе думаю! А я ему коробок спичек в руки сую и возражаю, дескать, негоже, Федя, нам с тобой такие разговоры вести. Ты спички забирай и иди. И Василисе от меня – привет и пирог. Утром пекла.
А он спички взял, а пирог – нет. Мол, вечерком за пирогом зайду. Заодно и ручку дверную починю – на одном гвозде болтается. А пока не можется мне что-то, будто бетонная плита на груди лежит. Сказал – приду, да только не пришел - «скорая» увезла.
Тамара Петровна закрыла руками лицо, и ее плечи тотчас же затряслись от судорожных рыданий.
Ангел хотел, было, дотронуться хотя бы до одного из этих скачущих под ситцевым халатиком плеч, но не осмелился, а просто немного повисел над Тамарой Петровной, придерживая на коленях рубаху.
- Мне пора, - тактично прошептал он и стряхнул подсохшую заварку с крыльев.
- Я провожу, - всхлипнула женщина и погладила ангела по голове.
Пару минут небесный гость покружил перед окном, вычерчивая в пряном от ночного дождя и слегка звенящем от городского шума воздухе – пузатое сердце.
Тамара Петровна, улыбнувшись ему благодарно и грустно, смахнула слезу. Вновь – теперь уже на прощание! - помахала рукой.
Ангел взмыл, зацепился крылом о водосточную трубу, треснула ткань рукава, обнажая нечто похожее на тяжелую якорную цепь…
- Я же, как чувствовала, что это – ты, - зашептала Тамара Петровна, глядя на обескураженного ангела с любовью, - надо было тебе, Феденька, золотой ты мой, водочки предложить…
Снов той ночью она не видела. 
Просто, беспробудно и счастливо улыбаясь кому-то, спала.